Похождения бравого солдата Швейка во время Мировой - Страница 43

Чуть-чуть подальше, за углом, помещалась маленькая лавчонка, где завершалась вся эта торговля запрещенным товаром.

Солдаты торговались сперва возле котомок, а затем какой-нибудь еврей с длинными пейсами вытаскивал оттуда безобидную на вид бутылку и нес ее под лапсердаком в лавочку, где солдат незаметно прятал ее в штанах или под курткой.

Сюда, стало быть, направил свои стопы и Швейк, в то время как подпоручик Дуб с присущим ему талантом сыщика наблюдал за ним с вокзала.

Швейк выбрал конфеты, заплатил и опустил их в карман, причем его партнер таинственно шепнул ему:

— Водка у меня тоже есть, господин солдат.

Они быстро сговорились. Швейк пошел в лавчонку и заплатил лишь после того, как продавец откупорил бутылку и Швейк попробовал содержимое. Он остался доволен коньяком и, спрятав бутылку под гимнастерку, вернулся на вокзал.

— Куда это ты ходил, мерзавец? — загородил ему вдруг дорогу подпоручик Дуб.

— Так что дозвольте доложить, господин подпоручик, что я ходил купить себе конфеты. — Швейк полез в карман и вытащил горсточку грязных, пыльных конфеток. — Если господин подпоручик не побрезгает… Я их уже пробовал, они не плохи. У них такой приятный, странный вкус, вроде повидла, господин подпоручик.

Под его гимнастеркой ясно обрисовывались округлые очертания бутылки.

Подпоручик Дуб похлопал Швейка по гимнастерке.

— Что это у тебя тут, негодяй? Дай-ка сюда!

Швейк покорно вытащил бутылку с желтоватой жидкостью и совершенно ясной этикеткой: «Коньяк».

Швейк не растерялся и заявил: — Дозвольте доложить, господин подпоручик, — это я в пустую бутылку из-под коньяка набрал немного воды для питья, потому что от вчерашнего гуляша мне страшно пить хочется. Только что вода из того колодца, как изволите видеть, господин подпоручик, немножечко желтоватая. Вероятно, в ней содержится железо. Такая вода очень пользительна для желудка.

— Если тебе так хочется пить, Швейк, — с дьявольской усмешкой сказал подпоручик Дуб, желая как можно более продлить сцену, в которой Швейк должен был потерпеть полное поражение, — то пей, да как следует. Выпей все это сразу!

Подпоручик Дуб уже рисовал себе, как Швейк сделает несколько глотков и затем не сможет продолжать, а он, подпоручик Дуб, одержит над ним славную победу и скажет: «Дай-ка мне тоже бутылку, чтобы и я немного утолил свою жажду». И как этот мерзавец, этот Швейк, будет вести себя в этот страшный для него момент, какой будет подан рапорт, и т. д.

Швейк откупорил бутылку, приставил ее ко рту, и глоток за глотком она вся исчезла в его глотке. Подпоручик Дуб окаменел. Швейк выпил на его глазах всю бутылку, не моргнув глазом, бросил пустую бутылку через забор в какой-то пруд, сплюнул и сказал, словно выпил стаканчик минеральной воды:

— Так что дозвольте доложить, господин подпоручик, вода эта действительно с железистым привкусом. Вот тоже в Камыке над Влтавой один хозяин делал для своих курортников железистую воду таким образом, что бросал в колодец старые подковные гвозди...

— Я тебе дам старые подковные гвозди! Ну-ка, покажи мне колодец, где ты брал воду!

— Это совсем недалеко отсюда, господин подпоручик, сейчас за лавчонкой за углом.

— Ну, ступай вперед, негодяй, чтобы я видел, как ты шагаешь.

«Удивительно! Невероятно! — думал подпоручик Дуб. — Каков подлец! И виду не подает!»

Покорный своей судьбе, Швейк пошел вперед; что-то подсказывало ему, что где-то там должен быть колодец, и его ничуть не удивило, что колодец там действительно оказался. У колодца даже была помпа, и когда они подошли и Швейк стал качать, полилась желтоватая вода, так что Швейк мог торжественяо заявить:

— Вот вам железистая вода, господин подпоручик.

К ним подошел испуганный хозяин-еврей, и Швейк сказал ему по-немецки, чтобы он принес стаканчик, так как господину подпоручику хочется пить. Подпоручик Дуб от всего этого так обалдел, что выпил целый стакан воды, после чего во рту у него остался вкус лошадиной мочи и навозной жижи; ничего не соображая, он дал еврею за стакан воды пять крон и сказал, обращаясь к Швейку:

— Ну, чего глазеешь? Марш домой!

Пять минут спустя Швейк появился в штабном вагоне, таинственной гримасой вызвал поручика Лукаша на перрон и отрапортовал:

— Так что дозвольте доложить, господин поручик, через пять, самое большое — десять минут я буду совершенно пьян, но я буду лежать у себя в вагоне и только хотел просить вас, чтобы вы меня по крайней мере в течение трех часов не вызывали к себе, господин поручик, и не давали мне никаких поручений, пока я не просплюсь. Все в порядке, но меня поймал господин подпоручик Дуб, и мне пришлось сказать ему, что это вода, а он заставил меня выпить всю бутылку коньяка, чтобы доказать ему, что это в самом деле вода. Все в порядке, и я ничего не выдал, как вы приказывали, и осторожным я тоже был… А только дозвольте доложить, что я уже начинаю чувствовать, господин поручик... Ноги перестают слушаться… Хотя, дозвольте доложить, господин поручик, я и привык пить, потому что у господина фельдкурата Каца...

— Пошел вон, скотина! — воскликнул поручик, однако без всякой злобы. Зато подпоручик Дуб стал ему еще на пятьдесят процентов менее симпатичен, чем до сих пор.

Швейк осторожно пролез в свой вагон и, растянувшись на шинели и подложив под голову вещевой мешок, сказал старшему писарю и другим:

— В кои-то веки человек напился и просит, чтобы eго не будили…

С этими словами он повернулся на бок и захрапел.