Похождения бравого солдата Швейка во время Мировой - Страница 55

— Дорогие друзья, — сказал вольноопределяющийся, усердно записывавший что-то в свой блокнот, — у всего плохого есть и своя хорошая сторона. Этот взорванный, наполовину сожженный санитарный поезд обогащает славную историю нашего батальона новым будущим геройским подвигом. Я представляю себе такую картину: 16 сентября, как я уже записал у себя, по несколько человек от каждой роты, с ефрейтором во главе, вызываются добровольцами, чтобы взорвать неприятельский бронепоезд, который обстреливает нас и препятствует нам переправиться через реку. Переодевшись в крестьянское платье, они с честью выполнили свою задачу… Но что я вижу? — совершенно другим тоном воскликнул вдруг вольноопределяющийся, роясь в своих заметках. — Как попал сюда наш господин Ванек?.. Послушайте-ка, господин старший писарь, какая прекрасная статья будет помещена о вас в летописи нашего батальона! Я уверен, что вы и так попадете когда-нибудь на страницы истории, но здесь это будет во всяком случае больше и лучше...

И вольноопределяющийся прочел вслух:

«Героическая смерть старшего писаря Ванека. На смелое дело взорвать неприятельский бронепоезд вызвался охотником старший писарь Ванек, переодевшийся, как и остальные, крестьянином. Он был оглушен последовавшим взрывом и, придя в себя, увидел себя окруженным неприятельскими солдатами, которые немедленно отвели его в штаб своей дивизии, где он, глядя в лицо смерти, категорически отказался дать какие-либо сведения о расположении и численности наших войск. Так как он был переодет, его приговорили к повешению как шпиона, каковое наказание, в виду его высокого чина, было заменено ему расстрелом. Приговор был немедленно приведен в исполнение у кладбищенской стены, причем доблестный старший писарь Ванек потребовал, чтобы ему не завязывали глаз. На вопрос, имеет ли он еще какое-нибудь желание, он ответил: «Передайте через парламентера моему батальону мой последний привет и скажите ему, что я умираю с твердой верой в то, что наш батальон будет продолжать свой победоносный путь. Затем скажите капитану Сагнеру, что мясной паек, согласно последнему приказу по бригаде, увеличивается до двух с половиной жестянок на человека». Так умер наш старший писарь Ванек. Своей последней фразой он нагнал панику на неприятеля, потому что тот думал, что, не допуская нашей переправы через реку, он отрезал бы нас от нашей продовольственной базы и вызвал бы таким образом голод и деморализацию в наших рядах. О спокойствии Ванека, с которым он ожидал смерти, свидетельствует то обстоятельство, что он до самого момента казни играл с неприятельскими штаб-офицерами в преферанс. «Выигранные мною деньги прошу передать русскому Красному Кресту», — сказал он, стоя уже перед направленными на него дулами винтовок. Это благородство и великодушие тронули присутствовавших при казни до слез».

— Простите, господин Ванек, — продолжал вольноопределяющийся, — что я позволил себе распорядиться вашим выигрышем. Сперва я было думал передать его австрийскому Красному Кресту, но, в конце концов, мне кажется, что с точки зрения человеколюбия это безразлично, лишь бы деньги достались какому-нибудь благотворительному учреждению.

— Наш покойный господин старший писарь, — заметил Швейк, — мог бы пожертвовать их в пользу бесплатной столовой в городе Праге, но так оно, пожалуй, лучше, потому что иначе господин бургомистр купил бы себе на всю эту сумму кусок ливерной колбасы на закуску.

— Что ж, везде ведь крадут, — отозвался телефонист Ходынский.

— А особенно в Красном Кресте, — с жаром воскликнул Юрайда. — В Бруке у меня был знакомый повар, который готовил для сестер милосердия из барака; тот мне рассказывал, как заведующая и экономка отправляли домой шоколад и вино целыми ящиками. Для этого постоянно представляется какой-либо удобный случай… Судьба, так сказать. Предопределение. Каждый человек проходит в своей бесконечной жизни целый ряд превращений, и вот, в известный период своей деятельности в этом мире, он должен побывать и вором. Сам я этот период уже прошел.

Оккультист Юрайда извлек из своего вещевого мешка бутылку коньяку.

— Вот, глядите! — сказал он, откупоривая бутылку. — Вот вам несомненное подтверждение моих слов. Я перед отъездом стащил сию бутылку из офицерского собрания. Это — коньяк лучшей марки. Его следовало бы употреблять только для сахарного глясэ на линц-ких тортах, но этой бутылке было предопределено быть украденной мною, так же как мне было предопределено стать вором.

— А было бы не худо, — вставил свое слово Швейк, — если бы нам было предопределено стать вашими соучастниками. Мне, во всяком случае, кажется, что это так.

И, действительно, предопределение судьбы исполнилось. Бутылка пошла вкруговую, несмотря на протесты Ванека, заявившего, что коньяк надо пить из бачка, распределив его поровну, так как их приходится на бутылку пять человек, и, в виду нечетного числа, легко может случиться, что кто-нибудь перехватит лишний глоток против других. На это Швейк заметил:

— Это верно, так что, если господии Ванек желает, чтобы получилось четное число, пусть он выступит из компании, чтобы не было неприятностей и споров.

Ванек поспешил взять свое предложение обратно и внес новое, более великодушное предложение: чтобы Юрайда как хозяин занял в их ряду такое место, которое бы позволило ему дважды приложиться к бутылке; но и это предложение вызвало бурный протест, потому что Юрайда успел уже обеспечить себя, когда пробовал коньяк при откупоривании. В конце концов, было принято предложение вольноопределяющегося пить в алфавитном порядке, потому что, по его словам, известное предопределение есть и в том, как кого зовут. Ходынский, первый по алфавиту, первый приложился к бутылке, при этом он угрожающим взглядом посмотрел на Ванека, который высчитал, что так как он приходится последним, то ему, пожалуй, все-таки достанется лишний глоток Но это была грубая математическая ошибка, потому что в бутылке оказалось ровно двадцать глотков.